Poem about Novel 1 / Стихи о романе 1

Poem about Novel

1

The Tolstoy stuff everyone knows now—

his beard fringed about with ice,

from a week spent away in Moscow

coming back to an unheated house.

‘Get a fire going in my study.

Give some oats to my good black horse.

Glass of wine for myself, of course.

And wake me up bright and early’.

I’ll look out at the frosty fog,

start a novel that gets to be long.

It’s going to be cold in this novel,

with chapters that end ‘but just then…’,

there’ll be someone who sits on a sofa

and sucks at a long pipestem,

all sharp angles, the fir trees will stiffen,

like the peasants who stand in the yard,

and like some sort of bridge, a hyphen

will link dates not all that far apart

in the epilogue (old he and she

end up laid in a grave by a stream).

Dostoevsky’s a young whippersnapper,

but there’s something about him, it’s true.

‘Running low, running low’ he gabbles,

‘I need to win five or six thou.

We’ll settle the bills, then surely

there’ll be vodka and gypsies, caviar.

What games we’ll get up to, no fear!

Then an elder will fall down before us,

in our quaking hearts read the words

DESPAIR, and DISASTER, and DUST.

All so sad. Drink and dance, you gypsies!

It’s a good thing, that ache in your ribs...’

Now only a nature description

can stop us from going on that binge.

‘Red orb fading behind the forest,

and frost getting harder apace,

making oat patterns grow on the panes…’

Not bad, though we say so as oughtn’t.

Us, no holy-man hermit can save—

better look in the glass at ourselves.

[From Чудесный десант (The Miraculous Raid), 1985]

(Translation © 2016 G.S. Smith)

СТИХИ О РОМАНЕ

1

Знаем эти толстовские штучки:
с бородою, окованной льдом,
из недельной московской отлучки
воротиться в нетопленый дом.
"Затопите камин в кабинете.
Вороному задайте пшена.
Принесите мне рюмку вина.
Разбудите меня на рассвете".

Погляжу на морозный туман
и засяду за длинный роман.

Будет холодно в этом романе,
будут главы кончаться "как вдруг":
будет кто-то сидеть на диване
и посасывать длинный чубук,
будут ели стоять угловаты,
как стоят мужики на дворе,
и, как мост, небольшое тире
свяжет две недалекие даты
в эпилоге (когда старики
на кладбище придут у реки).

Достоевский еще молоденек,
только в нем что-то есть, что-то есть.

"Мало денег, — кричит, — мало денег.
Выиграть тысяч бы пять или шесть.
Мы заплатим долги, и в итоге
будет водка, цыгане, икра.
Ах, какая начнется игра!
После старец нам бухнется в ноги
и прочтет в наших робких сердцах
слово СТРАХ, слово КРАХ, слово ПРАХ.

Грусть-тоска. Пой, Агаша. Пей, Саша.
Хорошо, что под сердцем сосет..."
Только нас описанье пейзажа
от такого запоя спасет.
"Красный шар догорал за лесами,
и крепчал, безусловно, мороз,
но овес на окошке пророс..."
Ничего, мы и сами с усами.
Нас не схимник спасет, нелюдим,
лучше в зеркало мы поглядим.