26 August 2013

Gentrification / Джентрификация



Gentrification 

                    For Svetlana Elnitskaya 

These days, the river only fools about,
idling its time away.
The power plant’s in ruins. The water, though,
still roars like the machines it drove,
with stifled wave.

A huge apartment. Through
what was a factory window, view
the autumn park, the river’s molten-honey seethe,
and further off, the brick-red hue
of fulling mills that used to bash and beat.

In this place woollen thread was spun,
and woven bolts stood stacked around,
the river buckled down in regulated run,
and surplus value grasped and grubbed,
so it accrued.

Enough accumulated. Now it’s time
for sanded oak, squared-up scrubbed tile,
for burnished brass and polished pane,
piped music. Artery, though, and vein
murmur that death is nigh.

And when the ennui endgame leaves us broke,
the nineteenth century will come again,
and cinch the river back into its yoke.
The mounting sun will light the factory gate,
upon the visage of the labouring folk

will rise the glow from the consumptive lung,
the scalded factory dog will moan,
the looms break into polyphonic song,
the shuttle snap back with its to-and-fro,
and wheels will claque along.

(Translation © G.S. Smith)


Джентрификация

                    Светлане Ельницкой

Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река 
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.

Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.

Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.

Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.

Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца

взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса. 


18 August 2013

On a Portrait of Me by my Son Dimitry / К моему портрету, нарисованному моим сыном Дмитрием



Lev Loseff with daughter Maria and son Dimitry, 1967
Лев Лосев с дочерью Марией и сыном Дмитрием, 1967


On a Portrait of Me by my Son Dimitry


My specs are taking leave of 
the frontiers of my face,
I’ve a pair of bright blue peepers,
and a nose of shape unclear,
while like a chocolate cataract
my flowing beard cascades –
I was never as attractive
as the way that I look here.


Fugitive strokes escaping,
running away in streaks,
and damp has made the paper
lose all its erstwhile shine,
while two big rosy patches
upon my chalky cheeks
fly over my moustaches
like flags with the Rising Sun.

(Translation © G.S. Smith)

http://levloseff.blogspot.com/2013/09/todays-discovery.html


К моему портрету, нарисованному моим сыном Дмитрием


Очки мои, покидающие
лица моего границы,
два светлосиреневых глаза,
очерк носа неясен,
водопадом из шоколада
вниз борода струится, -
наверное, никогда еще
не был я так прекрасен.

С бумаги струйки беглые
сбегают полосами,
от сырости бумага
совсем лишилась глянца,
а щеки мои белые,
как два японских флага,
и два больших румянца
восходят над усами.