28 November 2018

Lo, he returns, prodigal SOB, / Се возвращается блудливый сукин сын



Not infrequently primitive peoples will have a little ship mounted on the end of a pole that is fixed to the roof... This implies a longing for the transcendental, for a way out beyond the boundaries of existence, for journeying through space to other worlds.

Juan Eduardo Cirlot

Lo, he returns, prodigal SOB,
back to the land of native alder-speak,
it’s where the tribes from Ilmen further east
still share the pelt of pelmen, undead beast.

*
So he returns, but it’s on aching feet,
the stink of alien speech comes from his gob;
as he returns, some things rise up and greet:
gloom, woods, squelch-bog.

*
He’s welcomed for his foreign style of dress,
granted the seat of honour in the hut.
He goes back to his favourite thing, which is
counting the angels on a needle’s point.

*
He informs everyone that Earth is round,
that nothing can break through this tough old ball,
unless a Comet take a curve that’s wrong,
which isn’t very likely, on the whole.

*
One day, he reads his fill (no lamp required)
pulling books off the shelves any old how,
goes out to stretch his legs a little while,
and sees another needle, up above.

*
Against the LP of the northern skies
this needle saws a melody that shows 
some playfulness — romance, waltz, or the like.
Bright light has set the needle all aglow,
a golden frigate sticks fast to its side,
as if it had tied up, not long ago.

*
On it, a crew of angels he makes out
and counts (there’s 25 of them all told),
and on the deck of this small golden boat
there’s fluttering wings, and lights that dart about,
acting like children or like pirates do.

*
His lips move as he formulates a thought:
‘So this is how they look, we may decide,
those flying objects, unidentified —
this is the place where Earth takes them on board’.

From Тайный советник (Privy Councillor), 1987

(Translation ©2018 G.S. Smith)

Concerning the epigraph, Barry Scherr writes: ‘… from Juan Eduardo Cirlot, A Dictionary of Symbols (translated from the Spanish into English, and this portion translated from the English into Russian by LL) toward the end of the entry for “Ship”: “Another meaning, sometimes quite independent of the foregoing, derives not so much from the idea of the ship as such but rather from the notion of sailing; this is the symbolism of the Ship-of-Death.  Hence, many primitive people place ships on the end of a pole or on the roof of a house.  On occasion, it is the roof itself (of the temple or house) which is made to resemble a ship.  Always the implication is the desire to transcend existence—to travel through space to other worlds”.’

The ‘native alder tree’ comes from an epigram by Turgenev about the pretentious and slovenly prose translation of Shakespeare into Russian made by the medical doctor and journalist Nikolai Khristoforovich Ketsher (1809-86): ‘Behold another of the world’s luminaries,/Ketsher, friend of wines from Champagne,/Who for us dragged Shakespeare over/into the language of our native aspens’ (Вот еще светило мира,/Кетчер, друг шампанских вин,/Перепер он нам Шекспира/На язык родных осин.) This gave rise to the locution ‘the language of our native aspens’, meaning a crude or homely style.

‘Ilmen’ refers to the lake near Novgorod in north-west Russia, and has nothing to do with J.R.R.Tolkien.

‘Gloom, woods, squelch-bog’: a reference to the opening section of Pushkin’s Bronze Horseman, about the founding of Petersburg by Peter the Great: ‘A hundred years passed by,/And the youthful city,/ornament and wonder of the northern lands/From the murk of forests, the squelch of bogs/luxuriantly and proudly rose up’ (Прошло сто лет, и юный град,/Полнощных стран краса и диво,/Из тьмы лесов, из топи блат/Вознесся пышно, горделиво.)

Pushkin’s poem is referred to again in stanza 5, where the poet speaks of being able to read and write ‘without a lamp’, during the ‘white nights’ in St Petersburg.

The needle with the frigate refers, of course, to the spire of the Admiralty in St. Petersburg; for the literary context, see Роман Тименчик, ‘Игра со шпицем’, in Лифшиц/Лосев/Loseff. Сборник памяти Льва Владимировича Лосева, под ред. Михаила Гронаса и Барри Шерра (Moscow, NLO, 2017), 366-82.





Нередко у примитивных народов кораблик помещается на верхушке шеста, водружаемого на крыше...Так имплицируется желание трансцендентального, выхода за пределы бытия, путешествия через пространство к иным мирам.

Х.-Э. Сирло

Се возвращается блудливый сукин сын 
туда, туда, в страну родных осин,
где племена к востоку от Ильменя
все делят шкуру неубитого пельменя. 

*
Он возвращается, стопы его болят,
вся речь его чужой пропахла речью,
он возвращается, встают ему навстречу
тьма — лес — топь блат.

*
Его встречают по заморску платью,
его сажают в красные углы.
Он возвращается к любимому занятью — 
подсчетам ангелов на острие иглы. 

*
Он всем поведал, что Земля кругла 
и некому пробить сей крепкий круг, 
вот разве что Комета, сделав крюк, 
но вероятность в общем-то мала. 

*
Однажды, начитавшись без лампад, 
надергав книжек с полок невпопад, 
он вышел прогуляться до угла
и вдруг увидел: вон еще игла. 

Там, из пластинки северных небес 
игла пила мелодию не без
игривости — романса, что ли? вальса? 
И к той иголке, светом залитой, 
как прикипел фрегатик золотой, 
похоже только что пришвартовался. 

*
Команду ангелов сумел он увидать 
и сосчитать (их было 25),
на палубе златого корабля 
мелькали крылья, бегали огни, 
они вели себя как дети, как пираты. 

*
И думал он, губами шевеля: 
«Выходит, вот как выглядят они, 
летательные эти аппараты,
так вот где принимает их Земля».