On the Nativity / На Рождество

http://tinyurl.com/ogpoe2s

On the Nativity

I’ll lie down, set my focus wandering,

my window star I’ll double, and

then I shall see that unadopted thing,

my damp-adapted motherland.

At my command, as lay optometrist,

there’s more than de-pair and re-pair—

one pairing, Saturn spliced with Jupiter,

will bring to term the Christmas star.

Their star was one that faded rapidly,

dried up—so sooner now may climb

above the Volkhov and the Vytegra

the Wise Men’s star, the kingly kind.

……………………………

This star will rise above the station, and

the radio at the village store

will interrupt its programme, anxiously,

(requests and dances), make a short

pause, only to resume its postulance

for shepherds, wise men, monarchs too,

for Party members and for komsomols,

for drunks and all the deadbeat crew.

Some sightless men, as prophets painstaking,

elders who’ve borne their cross an age,

just like these lines of mine, go patiently

wandering across the blank white page.

While further on, like some pink blotter-sheet,

the west takes over half the sky,

and following behind these clodhoppers

the Boundary Canal goes by.
And words, quick-dunked in sunset’s radiance,

start heading back to their old home,

opening doors to living spaces that

I left behind long long ago.

[From Чудесный десант (The Miraculous Raid), 1987]

(Translation ©2015 G.S. Smith)

На Рождество

Я лягу, взгляд расфокусирую,

звезду в окошке раздвою

и вдруг увижу местность сирую,
сырую родину свою.

Во власти оптика-любителя
не только что раздвой и сдвой,
а сдвой Сатурна и Юпитера
чреват Рождественской звездой.

Вослед за этой, быстро вытекшей
и высохшей, еще скорей
всходи над Волховом и Вытегрой
звезда волхвов, звезда царей.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Звезда взойдет над зданьем станции,
и радио в окне сельпо
программу по заявкам с танцами
прервет растерянно и, по-
медлив малость, как замолится
о пастухах, волхвах, царях,
о коммунистах с комсомольцами,
о сброде пьяниц и нерях.

Слепцы, пророки трепотливые,
отцы, привыкшие к кресту,
как эти строки терпеливые,
бредут по белому листу.
Где розовою промокашкою
вполнеба запад возникал,
туда за их походкой тяжкою
Обводный тянется канал.

Закатом наскоро промокнуты,
слова идут к себе домой
и открывают двери в комнаты,

давно покинутые мной.