To Columbo / To Columbo

To Columbo

Dans ma cervelle se promène;

Ainsi qu’en son appartement,

Un beau chat…

Baudelaire

It’s for you to teach me how to live—I’ve not done it myself, after all.

How to make oneself smaller (curled up in a tight little ball)

or bigger (stretched out over half of the carpet) than actual size.

I can read your miaow-moirs—miaow-mmeh! deris-

-ive contempt for those creatures who live by the quill,

and are ripe for the kill.

Take a stroll down my keyboard, your terrific striped tail in tow,

for its sibilant swish is superior to my stuff, you know.

Lie down on my book, and I won’t shoo you off, because

you’re more lyrical, you, than Anna, Marina, Iosif, Boris,

Velemir. What they placed on paper is something that you bear by birth.

So sing me your song with Mandelshtam’s head in your mouth.

Nothing else do I have that can help me get over my fear,

when you’re out after twelve and teeth-baring night is here.

[From Sisyphus Redux, 2000]

(Translation © 2015 G.S. Smith)

Translator's Note: Thank you, Grigory Gurin!

To Colombo

Dans ma cervelle se promène;

Ainsi qu’en son appartement,

Un beau chat…

Baudelaire

Научи меня жить напоследок, я сам научиться не мог.
Научи, как стать меньше себя, в тугой уплотнившись клубок,
как стать больше себя, растянувшись за полковра.
Мяумуары читаю твои, мемурра
о презрении к тварям, живущим посредством пера,
но приемлемым на зубок.
Прогуляйся по клавишам, полосатый хвостище таща,
ибо лучше всего, что пишу я, твое шшшшшшщщщщщщ.
Ляг на книгу мою - не последует брысь:
ты лиричней, чем Анна, Марина, Велимир, Иосиф, Борис.
Что у них на бумаге - у тебя на роду.
Спой мне песню свою с головой Мандельштама во рту.

Больше нет у меня ничего, чтобы страх превозмочь
в час, когда тебя заполночь нет и ощерилась ночь.