Like a Dead Man in the Desert / Как труп в пустыне

Like a Dead Man in the Desert

(June 1959)

The thoughts were dancing in my head,

while Cossack squats seemed to beset

my jackboots and my breeches.

I was swearing my allegiance.

I mumbled words that weren’t my own,

wishing my lips could now take on

the sting of that wise serpent.

But it wasn’t in the statute.

The heavens with their blue and white

would not take pity on my plight,

and the seraphim kept vigil.

Swine-snouts, me in the middle.

The beefiest of the infernal sect,

his rifle held at the present,

was standing point, right-ender,

beneath the blood-red banner.

I looked upon this vile affair,

in silence vowed—‘I shall not swear

to serve under your colours,

stigmatic and accursed.

Satan you are, I’ll never vow

to serve you, here’s where you can go…

So do your worst and menace

me with your dimwit malice!’

Thus, like a corpse stiff at his post,

I took that personal, silent oath.

I swore it in the desert,

and I’ve kept it ever present.

(Translation © 2014 G.S. Smith)

Как труп в пустыне

(июнь 1959)

Плясали мысли в голове,

а сапоги и галифе,

казалось, шли вприсядку.

Я принимал присягу.

Слова я мямлил не свои.

Я жало мудрыя змеи

желал обресть устами.

Но нет его в уставе.

А белизна с голубизной

не сжаливались надо мной,

не спали Шестикрыла.

Кругом — свиные рыла.

А самый крупный мелкий бес

с оружием наперевес

стоял фланговоправым

под флагом, под кровавым.

И я, взглянув на эту гнусь,

молча поклялся: «Не клянусь

служить твоим знаменам,

проклятьем заклейменным.

Не присягаю, Сатана,

тебе служить, иди ты на...

Карай меня, попробуй,

тупой твоею злобой!»

Как труп, застывши на посту,

безмолвную присягу ту

я принял там, в пустыне,

и верен ей поныне.