‘Me and the Old Lady’ / «Я и старая дама»

Russian School at Norwich University, 1987

‘Me and the Old Lady’ (Norwich, 1987-1997)

Ground down by social security, senility, neurosis,

wearing a greasy, ‘dusty rose’ parka

and a backpack stuffed with filthy clobber,

in the midday heat this lady walks by my window.

So deep in thought, the heat to her’s no burden.

Ten years of summers, June to August,

after morning lectures, at mid-day precisely

I would observe this flower of Creation.

If I were Zoshchenko, Shvarts, or Olesha,

I might discern in this pedestrian equestrian,

in this angel dusted with grey perspiration,

a mellifluous oracle uttering ‘Poverty is Freedom’.

Except where are those writers? Where that oracle?

Where that reading of omens? Where the hide and

hair of faith? All gone. The writers quietly departed.

And along with them went religion, psychoanalysis,

symbolism—and the Summer School at Norwich.

All that’s left is a scene etched in my memory

like an indictment: ‘Me and the Old Lady’.

Around this scene is the white border of someone

else’s window, one that’s dropped into oblivion.

And, as yet, no different scene can be discerned.

6 January 1998

(Translation © G.S. Smith)

«Я и старая дама» (Норвич, 1987-1997)

Жертва козней собеса, маразма, невроза,

в сальном ватнике цвета «пыльная роза»,

с рюкзаком за спиной, полным грязного хлама,

в знойный полдень проходит под окном моим дама.

Так задумчиво, что и жара ей не в тягость.

Десять лет (т.е. лет — с июня по август)

после утренних лекций под окном ровно в полдень

наблюдал я цветочек этот Господень.

Будь я Зощенкой, Шварцем или Олешей,

я б сумел прочитать в этой всаднице пешей,

в этом ангеле, бледном от серого пота,

сладкозвучный оракул: «Нищета есть свобода».

Только где те писатели? где тот оракул?

где то чтение знаков? где тот кот, что наплакал

веры? Нету. Писатели тихо скончались.

Вместе с ними религия, психоанализ,

символизм и вермонтская летняя школа.

Лишь осталась картина, на манер протокола —

занесенная в память: «Я и старая дама».

Обрамляет картину белая рама

от упавшего в прошлое чужого окна.

И другая картина пока не видна.

6 января 1998