Mink Brook (After Robert Frost) / Норковый ручей (Подражание Фросту)

Mink Brook

(After Robert Frost)

‘Lyosha, where’s north?’

‘Dear Nina, north’s that way,

our brook flows west, and so you always know.’

We’d choked the day back with its slice of pain,

nothing to cheer it up or chase it down,

and things stuck in your craw towards the night

taste bitter, like three days without a bite.

The stars come out, the brook makes its complaint.

‘Now Robert Frost, he says New Hampshire state

is one distinguished by the principle

that brooks and streams flow eastward—as a rule.’

‘So never mind how much our brook may moan,

but all the same it goes against the flow.’

‘Like A.P.’s Poet-Tsar, it lives alone.’

‘Maybe it’s been reversed—you never know.’

‘No, no, it’s not been dammed, phew-phew!

Now Robert Frost again, he says that New

Hampshire stands fast, on commerce keeping tabs

for overload and also overwork.

The only thing we have is granite slabs

for sealing stiffs in Boston and New York—

and that’s the lot by way of natural goods.

Yet all the same, there’s water, and there’s wood,

but not enough to log and float downstream,

not what the men in suits would love

to use for—they say ‘harvesting’.

Enough, though, for our winter-warming stove.

And then there’s apples—cider and hot pie,

beaver to give a shine to local hats,

and gleaming otter too, once in a while.

The forest puts a roof over our heads

(but not enough for manufacturers);

sufficient and no more, our NH cows lactate

so cheese can be produced instate.

What’s more, I’d say that if you broke your back

panning for river gold, in one year you could get

enough to make a couple of rings—not thick,

but still the genuine article, you bet!’

‘Frost the Red-Nosed’.

‘No, it was yellow, sort of.

Just like the rest of him. Not waxy, though,

more like an apple, or an orchard

in autumn, or horizon glow

at sunset, lightbulb underpowered,

or like a cigarette that’s burning low,

or like a smoker’s fingertips, that yellow.’

‘OK, OK. Let’s play the other side.

Yellow-Nosed Frost. What was it you just said?’

‘I lived where I was born for forty years—well,

just about.’

‘And Frost’?

‘Four score and ten.

Still emigrated, though, like me and you,

to where the light is bodied forth in gloom,

where dark’s a sound muted through cotton wool,

and wintertime and summer are the same...’

‘Away, away, to where there’s no way home!’

‘You could say that. In all this chat, though—look,

what substance is there, theme, important cause?

Who is it nods his head towards the brook

and bids us fathom why it runs its course?

Water’s perpetual return, headbutt

against a rock and splashing ricochet. Maybe

it comes and goes, but it will never cease...’

‘That’s not a lot, but quite nice all the same!

If you were serious, you, my little bookworm,

would quote the tribute paid to source by stream.’

And so, past all our nights and days and works

to westward flows the Mink Brook, artful beast,

while all the others flow towards the east.

(translation © G.S. Smith)

Норковый ручей

(Подражание Фросту)

— Где север, Леша?

— Север, Нина, там,

поскольку наш ручей течет на запад.

День был проглочен с горем пополам,

не позолочен и ничем не запит,

и то, что в горле вечером торчит,

горчит, как будто ты три дня не емши.

Восходят звезды и ручей ворчит.

— Вообще, согласно Фросту, штат Нью-Хэмпшир

тем характерен, что его ручьи

как правило направлены к востоку.

— Так что, ручей, ворчи там не ворчи,

но ты бежишь неправильно, без толку.

— Оставь его, пускай живет один.

— А может, он повернут был, но кем же?

— Да нет, он, слава Богу, без плотин.

Вообще, согласно Фросту, штат Нью–Хемпшир

нас от большого бизнеса хранит,

нас от избытка охраняет зорко.

Единственное разве что гранит

для мертвецов Бостона и Нью–Йорка —

вот все, что мы имеем поставлять.

А впрочем есть вода, довольно леса,

но, все же, не довольно, чтоб сплавлять,

что, стало быть, не может представлять

коммерческого интереса.

Но на зиму здесь всем хватает дров,

и яблок впрок для пирогов и сидра,

на шапки местным жителям бобров

хватает, а порой блеснет и выдра.

Опять же лес дает нам лес на кров

(опять же не в количестве товарном),

и молока от собственных коров

вполне хватает нашим сыроварням.

И если расстараться, наконец,

то можно золотишка в этих речках

намыть на год на парочку колец,

конечно, тонких, но отменно крепких.

— Фрост Красный Нос.

— Нет, нос был желтоват.

И весь он был — не желтизною воска,

а как желтеют яблоки, как сад

под осень, как закатная полоска,

как пальцы у курильщика желтят.

— О-кей, о-кей. Изменим наш куплет.

Фрост Желтый Нос. Или какой был нос–то?

— На родине я прожил сорок лет

без малого.

— А он?

— он девяносто.

И, все же, эмигрировал, как мы,

туда, где свет имеет форму тьмы,

где тьма есть звук, где звук звучит, как вата,

туда, где нет ни лета, ни зимы…

— «Туда, туда, откуда нет возврата!»

— Да как сказать. А наших кто речей

сейчас предмет, их тема, их значенье?

Кто нам опять кивает на ручей

и просит рассмотреть его теченье?

Там вечно возвращается вода —

удар о камень и бросок обратно.

Пусть это мимолетно, но всегда…

— Пусть пустячок, а все–таки приятно!

А ежели серьезно, книгочей,

то это — «дань течения истоку».

Так мимо наших дней, трудов, ночей

течет на запад Норковый ручей.

Все прочие ручьи текут к востоку.